Доклад для Школы Букеровских лауреатов в Милане,
опубликован в журнале «Российский Колокол» №3, 2012.
Мне не нравится слово «революция», я – сторонник эволюционных теорий. Мне ближе сравнение культуры (и литературы в частности) с лесом, а текстов – с деревьями, и основной задачей литературы является естественный отбор. Какие именно деревья вырастут и принесут плоды, зависит не только от меняющихся климата и окружающей среды, но и от жизненной силы самих деревьев.
После цензуры советского времени, конец 80х-90-е годы стали для России временем свободы и новых Имён. Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Дина Рубина, Людмила Улицкая … – эти имена известны и в России, и за её пределами. 90-е были временем титанов и временем поиска ответов и новых смыслов в книгах. Время, когда издатель работал с писателем – с личностью.
Что же произошло в нулевых? В нулевых в словосочетании «издательский бизнес» ключевым стало слово «бизнес», а литература превратилась в коммерческие проекты. В обществе потребления книга – товар, о котором пишут отзывы вроде «жаль потраченных денег», раньше читатели жалели «своё время». Или не жалели. Основной курс современной отечественной литературы – на массовость, а значит, на простоту изложения и понимания. Мир вокруг нас становится всё более и более сложным: ошеломляющие научные открытия, высокие технологии, неиссякаемый поток информации (многоканальное телевидение, Интернет…), в котором современный человек тонет, и потому начинает воспринимать искусство (любое) в качестве отвлечения от жизни по принципу: «Не заставляйте меня думать, развлеките меня!».
Современные российские издательства от писателя требуют прежде всего «story», действия, приключения, чтобы роман затягивал читателя, чтобы читатель не скучал. Книги создаются под определённый формат, серию: «женский детектив», «бизнес-роман», «врачебный роман», вампирские саги, космические эпопеи и т.д. и т.п., и читаются только потому, что включены в ту или иную серию. Таким образом, автор нулевых обезличивается, у него уже нет имени, точнее, новых имён много, но никто их не знает, не помнит. Издателю невыгодно работать с писателем, выгодно создавать проект из сотни авторов, предварительно изучив спрос на ту или иную тематику. Редакторы издательств так и пишут в блогах: «если книга понравилась, но через три месяца-полгода не появилась новая, автора забудут». А сколько времени пишется роман? Хороший – не меньше года, а то и несколько лет. Писателю нужно самому измениться внутренне и «подрасти», чтобы написать новую книгу, отличную от предыдущей, накопить опыт и знания, собрать материалы и т.д. В итоге многие авторы всю жизнь пишут «одну и ту же книгу», как пироги пекут по одному и тому же рецепту, главное – скорость и окупаемость. У остальных нет выхода, кроме как публиковаться в сериях, но в сериях не издают «думательную», академическую прозу, в сериях издают беллетристику.
Конечно, в России есть и Большая литература, существуют литературные премии, издаются книги лауреатов, есть «Журнальный зал» – оплот толстых журналов таких, как «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Звезда», «Новая юность», «Арион», «Новый берег» и др. – собрание лучшей отечественной прозы и поэзии, есть серия «Уроки русского» в издательстве «Новое литературное обозрение». Но удельный вес её в сравнении с беллетристикой незначителен, поэтому так часто приходится слышать: «толстые журналы» – мертвы, а литературные премии не влияют на вкус и предпочтения читателей, не формируют спрос. Литература словно разделилась на массовую – для читателей широкого круга и элитарную – для писателей, читающих друг друга. Во всяком случае, лауреаты таких престижных русских премий как «НОС», премия Андрея Белого, даже Русского Букера – не возглавляют списки бестселлеров. Читателя никто не воспитывает на хорошей прозе, книги выходят без должной PR-поддержки и остаются незамеченными.
Но и это ещё не всё: согласно исследованиям ведущего российского издательства «ЭКСМО», сегодня порядка 46% взрослого населения России ВООБЩЕ не читает книг[1]. С развитием технологий и появлением новых портативных устройств (IPad-ы, лэптопы и пр.) на смену книгам пришли фильмы, видео, компьютерные игры. Если раньше единственным спутником была бумажная книга, сейчас у человека есть выбор читать ему, смотреть кино или играть в игры – всё в одном устройстве, также книга соперничает и с интернет-блогосферой. И тексты в попытке обратить на себя внимание начинают подражать компьютерным играм, завлекать закрученными сюжетами киноблокбастеров и т.д. Но правильный ли это путь или он в – никуда?
Думаю, стоит вернуться в середину двадцатого века и вспомнить о том, как с рождением звукового кинематографа предрекали смерть театру. Сегодня – 2012 год, а театральные залы по-прежнему полны. Более того, театр развивается: новые формы, новые постановки. А любой театрал сразу заговорит с вами об атмосфере театра, об энергетике и связи между актёрами и залом. Живой контакт со зрителем – вот, чего никогда не было дано кинематографу. Мы смотрим фильмы, зная, что актёр за камерой видел лишь режиссёра, никто не может покинуть пределы экрана, а некоторые актёры на экране, вполне возможно, давно умерли. Кино – как взгляд в прошлое. Кроме того, кинофильм диктует нам «свой взгляд» – субъективная камера, общий план, крупный… В театре же камерой становятся наши глаза, мы сами «снимаем» представление. В живом контакте, в атмосфере присутствия «здесь и сейчас» – суть театра. К примеру, во время постановки «Мастера и Маргариты» в московском Театре на Таганке по залу бродил чёрный кот, а во время представления Воланда в зал кидали билеты на следующие спектакли. Зрители ликовали. Невероятно популярен в Москве Театр.doc – «в котором не играют». Можно ещё в качестве примера «пути отличия» привести знаменитое Арома-шоу Парфюмер – представление ароматов и света. Классические формы театра – опера, балет, драма также не утратили своей популярности.
Я хочу сказать, что жизненная сила того или иного древа искусства – в его неповторимости, в том, что не сможет дать никакое другое. Процитирую строки из романа «Бессмертие» Милана Кундеры: «Новое время набрасывается на всё, что когда-либо было написано, чтобы превратить это в фильмы, телевизионные передачи или мультики. Поэтому самое существенное в романе как раз то, чего нельзя сказать иначе, чем романом, в любой адаптации остается лишь несущественное. Если сумасшедший, который ещё пишет сегодня, хочет уберечь свои романы, он должен писать их так, чтобы их нельзя было адаптировать, иными словами, чтобы их нельзя было пересказать». Да, сегодня успех книги зачастую зависит от успеха её экранизации. Например, книги Стига Ларссона в России стали бестселлерами именно благодаря успешной экранизации и масштабному промоушену фильмов. Но у этой медали есть и обратная сторона. Всякий раз, когда рекомендую знакомым книги, слышу: «Есть ли экранизация? Если да, то я лучше фильм посмотрю». В наш скоростной век люди экономят время: зачем тратить на прочтение книги несколько дней, если можно «просмотреть» её за полтора часа? В такой ситуации может получиться, что рукописи так и не станут книгами, их не будут издавать, а сразу превратят в нечто более популярное по форме. Необязательно писать роман как длинное письмо другу, но в книге должно оставаться «зерно», которое не передать никак иначе, чем литературой, чтобы роман и его экранизация отличались, были разными произведениями искусства.
Мне кажется, всё, что требуется сегодня литературе, – это сохранить традиции, свою суть, а не гнаться за новыми формами и жанрами. Суть же литературы в её исповедальности, поиске смыслов и ответов на извечные вопросы бытия. Книга – это особый мир, который рождается при чтении, книга – самый близкий, знающий и понимающий собеседник. Книга – философична, способна «запечатлеть», выразить мысли и чувства. Музыка воплощает эмоции, живопись – образы, в кино и театре мысль нужно высказать «вслух» в диалоге-монологе, и только книга обладает откровением писем и дневников. В наш скоростной век литературе лучше думать, а не бежать. В этом её жизненная сила и уникальность, это поможет ей сохранить свой лес. «Непреходящесть среди преходящего».
Сразу возражу расхожему мнению «классики о смысле бытия всё сказали до нас»: мир стремительно меняется, меняется общество, отношения между людьми и в результате сам человек и его мировоззрение. К примеру, проблемы «одиночества в толпе» или виртуализации, когда человек с коллегами и друзьями общается в сети и живёт, как в башне из «Возможности острова» Мишеля Уэльбека, или безвременья, когда человек с нажатием одной кнопки телевизора или подключившись к Интернет, может оказаться в любой точке планеты и в любом времени от Древнего Египта до путешествий сквозь чёрные дыры будущего, и в результате ощущает себя везде и нигде одновременно, теряет связь со своей эпохой, с пространством вокруг – классикам даже конца двадцатого века были неведомы. Современный автор стоит перед множеством проблем, достойных глубокого осмысления и серьёзной литературы.
В данном докладе я выступаю не против беллетристики и новых форм и жанров, а за сохранение традиций русской словесности, роли наставника и зеркала жизни и веса литературы в обществе, за баланс между «думать» и «развлекаться». Каждый автор выбирает свой путь, и хочется верить, что это будет честный путь, когда стараешься писать то, что хотел бы читать сам, те книги, которые хотел бы сам хранить на полке и перечитывать.
[1] «Книжная отрасль России: есть ли свет в конце тоннеля?». Вице-президент Российского книжного союза и генеральный директор одного из наиболее успешных российских издательств «Эксмо» Олег НОВИКОВ.
