ЗИМА
январь… провели у камина. В Москве – морозы и метели, как в Сибири. А у нас – зимняя спячка. Прочитано 10 книг, написано 2 страницы …
Надо бы уже вытащить себя из-под пледа и начать что-то делать.
Впрочем, никогда не внимала бреду, вроде «Как заставить себя писать?». Это Хемингуэю хватало воспоминаний о войне и лихой молодости на 5000 слов в день. А тебе, деточка, не пишется оттого, что сказать нечего. Ну и молчи себе, расслабленно читать чужие книжки в кресле у камина завсегда приятнее, чем денно и нощно корчиться у компа.
Наступит весна, и слова сами польются, как мартовская капель…
2 февраля:
«Ваша повесть «Белый крик, красная песня» принята к публикации в журнале «Нева». Всё, я большой писатель. Самое долгожданное письмо – как соприкосновение миров. Кружится-кружится снег за окнами троллейбуса… как в моей повести. И дни ожидания наматываются на веретено сердца. Ты вернёшься, я знаю. Только никому из нас это не нужно. Иногда счастье – это не получить желаемого.
Первое дыхание весны в Москве. Бродили по своим любимым арбатским закоулкам. Жаль, ты не позвонил, не узнал Москву. Я всех своих приезжих друзей честно выгуливаю по Москве. Я люблю этот город, и мне нравится, когда люди после моих «экскурсий» открывают её заново – и влюбляются.
Если времени нет, значит нет и пространства. Если возникнет третий экзистенциальный вопрос, вспомни Декарта: «Я мыслю, значит, я существую».
В парке – весна, солнце. Ходим с Бесом по насту и льду – как боги по замёрзшей воде!
Отложила все дела, буду книгу эссе «Живая вода» собирать. Писатель должен писать)))
Ночью на балконе увидела необыкновенно яркий свет в чужом окне. Присмотрелась – это отражение Луны. Полнолуние почти всегда случается на мой день рождения… Я – дочь Луны и Ветра.
Во сне прозвучало странное словосочетание: «страдающая память». Родилась с ней и переношу из жизни в жизнь.
«… потому что у человека есть язык и память, и именно современная литература делает планету такой, какова она есть – здесь и сейчас. Словами».
ВЕСНА
Первый день весны:
Наверное, меня где-то хранят в сердце, в нежности прикосновений на кончиках пальцев. Но я никогда не возвращаюсь, просто не суждено. Вся моя нежность растрачена, растеряна где-то по дороге, расплескалась в песнях менестрелей… чья судьба мне выпала ненароком.
Я была бы (или казалась) моложе, если бы не то, что случилось. Если бы К. сказал тогда честно: «Беги, Марго!».
А теперь от осознания конца времени не убежать. И я каждый день живу – как последний. Страшно – и светло.
Я сознаю, что весна вступила в свои права, когда дым в гостиной вдруг нарисует узоры на солнечном луче из окон…
Задумалась о том, что я уже по ту сторону – и никогда не буду прежней. Осознание себя смертником невозможно стереть из памяти. Большинство людей живут так, словно никогда не умрут – и жизнь откладывают на потом. У меня больше нет такой возможности. Буду жить здесь и сейчас. Счастье – это норма для детей. И смертников. «И вообще никто не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер» (Воланд).
«Дело не в том, чтобы в жизни было больше дней, а в том, чтобы в днях было больше жизни».
Утром подумалось, что никто, кроме тебя, так не воспринимал время. Время льётся в обе стороны, точнее, это бурлящий поток. Мы боремся с течением – и тела изнашиваются. А люди потом говорят: «Стареем», и считают, что время линейно. Но это не так. Время – водоворот.
– Как выйти на новый литературный уровень?
– Нужно уметь владеть языком, свой стиль, система образов… Проза – как картина художника, без мастерских мазков композиция-идея может потеряться.
Они все во что-то истово верят, и только я всё ищу-ищу… Считываю символы и знаки, расшифровать которые порой не под силу…
Написала рассказ «Жрецы Бога».
В парке весна… Хожу по тропинкам и думаю, зачем писать… Ничего, кроме – личного – духовного опыта, который обогатит немногих, писателю не отдать в мир.
Мне говорят, не важно КАК, важно ЧТО. Только если ЧТО и ЗАЧЕМ, то вам Веды нужно читать, Библию, а в мире всего четыре сюжета. Так что мне всё-таки важнее – КАК, именно это и делает литературу искусством.
Странный месяц – апрель, мой месяц, время подведения итогов. Период воды, я в открытом море, но уже виден берег, я чувствую, что скоро-скоро услышу голоса медных труб. Правда, теперь мне хочется спросить – а зачем они мне? И без них всё было не зря.
Гуляли по Москве – ощущение свободы и безвременья, но с занозой тоски по будущему в сердце.
Видела первую бабочку в парке… Весна.
Итак … идея для четвёртого романа… о вечности. Не всё ещё исследовано на моём пути к бессмертию. «Жизнь прекрасна, я мечтаю жить вечно!»
«Белый город» – бессмертие с научной точки зрения.
«Проникновение» – эзотерика и переселение душ.
«Фигуры памяти» – генетическая память и «оставить след на земле» – в творчестве, детях и т.д., земное переосмысление бессмертия.
Четвёртый роман нужно писать так: «Завтра не случается никогда, потому что когда наступает, то это уже сегодня. Не существует иной жизни, кроме текущего, настоящего мгновения». Роман – один день из жизни смертника, в котором застыла вечность. 20 страниц смотрит на облака, 15 – курит сигарету. Современный Улисс. Но если вдуматься, то столько образов, событий из прошлого, слов и мечтаний о будущем приходит ко мне во время утреннего кофе с сигаретой, то… Как раз по глубокой затяжке – на страницу.
Ночью снился сон: шла по узенькой жёрдочке над облаками на высоких каблуках, балансируя, как канатоходец. Пьянящее чувство опасности и свободы! Рядом был кто-то, чтобы меня поддержать, не могла повернуть голову, чтобы рассмотреть его, но знала: этот кто-то не человек – ангел.
Сомнения похожи на караван африканских слонов, уходящий в закат, чтобы окружить колыбель солнца.
День – свободный, как ветер. Бокал красного вина в Камергерском переулке. Белые голуби на ладонях. Хочется постоянства, но постоянство, как ни странно, – в движении. В жизни не существует гарантий. Вся моя прежняя жизнь была иллюзией, и только теперь я начинаю жить по-настоящему.
Пасха… Свечи в церкви, звёзды в небе и самолёт.
Я снова в лонг-листе Русского Стиля.
Встретимся или нет? Странно, но я разучилась жить будущим, пока собираюсь в Питер.
Чтобы наступила весна, нужно вымыть окна, после чего по закону подлости сразу случится гроза. А после грозы расцветут вишни и повылезут тюльпанчики в парке.
Одуряющие запахи в аллеях: цветения, дождя, свежескошенной травы… Не могла надышаться!
Кризис грани – мучительный переход от одного периода в жизни к другому.
Мама с папой купили дом на берегу озера – вместе с лодкой. Всё сбывается, как в моём романе… Летом поедем рыбу ловить и любоваться закатами.
Когда ты меня обнимаешь ночью, думаю, что ты единственный, кто любил и любит меня. Другие не в счёт.
Наши маршруты по Москве давно предопределены. Правда, одна я брожу по Арбату, Никитскому бульвару, Бронной, Патриаршим, или пью вино в Камергерском.
А на двоих – у нас Плотников переулок близ Арбата, японский скверик близ Тверской, Столешников или Замоскворечье и наша скамеечка у Третьяковки.
Смысл фриланса не в том, чтобы вытащить копьё или загнуть и покрасить в телесный цвет, а в том, чтобы прежде загнать его в клиента, потому как без копья он жил и был вполне счастлив.
Потрясающее чувство – стоять на балконе на рассвете. Серая мгла и каштан цветёт, протягивает свечки, а я помню его маленьким-маленьким.
Холодная в этом году весна. Серое небо над парком, ласточки кружат в небе. Отцвела черёмуха, зацвели сирень и шиповник. Тихая безмятежность…
В Белые ночи вернулась с готовой книгой туда, где писала её – в Петербург. Побывала в квартире, описанной в моем романе: Дом-корабль с атлантами Пушкинская-Невский.
Кронштадт: нулевая отметка над уровнем моря – над уровнем вечности, надеюсь, теперь прошлое отпустит меня и начнётся новая светлая жизнь – как та летняя дорога из цветущих каштанов и сирени…
ЛЕТО
Ночью – дождь и объявление шорт-листа премии Гончарова. А еще кто-то таки смог отыскать «Фигуры памяти» у пиратов и радовался, что скачал. Эх, тяжелая доля – писательская, хоть бы кто подумал, что некоторым есть нечего, а работать не получается…
В переходе на Арбатской играли на скрипках. Так пронзительно, нежно. Стояла, привалившись к колоне, и словно видела себя со стороны: красивая девушка, в яркой размахайке, в первых босоножках за лето, в ореоле света. Если стану призраком – музыканты будут часто меня встречать в этом переходе – и им всегда будет светло. Потому что жизнь – это музыка, свет, любовь и радость.
Ночью в Москве бушевала мощнейшая гроза двадцатилетия, казалось, сам ад пришел за мной. Сидела у больничного окна и смотрела на бурю. Как же это было красиво и страшно!
Тишина Карельского неба и озера. Погружаешься в воду – и чувствуешь себя новорожденной.
Рыбалка и закат над озером – никогда не забыть мне эту картину, но как всегда не было под рукой фотоаппарата.
Выбросила в воду талисманы, было чувство, что больше они мне не нужны.
Вернулись в парк, словно после войны…
Такой прекрасный солнечный летний день. Под ногами и на яблонях уже полно яблок. Цикорий пронзительно синеет и цветут золотые шары – предвестники осени. Иногда мне кажется, что в нашем парке или у озера – в природе Бога больше, чем в монастырях. Он повсюду, где счастлива, и в каждом вздохе и мысли: лукавить с ним – значит обманывать себя.
А монастырях сплошь боль и несчастные молятся о спасении собственной шкуры, даже не задавая вопроса, зачем Бог послал им такие испытания. Я же ищу ответ. Да не сочтет он гордыней тягу к самопознанию. Впрочем, Фауст сгорел именно на жажде знаний, всё так запутано. Но вряд ли тот, кто вложил в нас искру божью будет любить несчастных за смирение, скорее благодарных за горькое счастье и судьбу.
Ты казал, что мне грех жаловаться на Бога. Я всегда прохожу по лезвию тонкой грани между легко и невозможно, что другой на моём месте уже сломал бы шею, а я – живу. Но можно ли назвать жизнью один день? Потому что дальше завтра я разучилась заглядывать. Люди, берущие ипотеку на 10 лет, представляются мне бессмертными. Они не только уверены, что будут живы ещё, но и в собственном здоровье и работоспособности – иначе как они собираются рассчитаться с долгами. Иногда мне кажется, что раньше я не жила: зачеркивала свои дни в календаре, живя ожиданием туманного будущего – полёта к морю, публикации в журнале. А теперь у меня отняли будущее и важен и прожит каждый день. Теперь я понимаю, что счастливая формула жизни и времени состоит в том, чтобы соединить обе эти части, но как раз это и не представляется возможным. Они все вокруг вместо того, чтобы жить – ждут новой жизни, а я трачу каждый прекрасный миг, зная, что всё конечно, что жизнь проходит – стремительно проносится мимо. Любая история стремится к завершению, и лучше о финале не думать.
В небе над парком вставали изумительной красоты вертикальные радуги, а потом явилась двойная. Вечером я узнала о том, что попала в «Длинные список» Бунинской премии. Не зря был тот изматывающий жаркий июльский день – и член жюри, с грустью сказавший мне, что мой роман «такой живой»… может, и будет он жить вечно.
ОСЕНЬ
В парке ветреная яркая осень, шумят деревья на ветру, листья струятся в солнечном свете – самое красивое время. Интересно, а можно написать роман об абсолютно счастливых людях?
О пьесе «Старатели»: безжалостная жизнь внутри рампы, в ней нет ни героев, ни антагонистов, в каждом из нас происходит борьба света и тени – подлости и благородства. Фантасмагория – театр светотеней… волшебный фонарь.
Бад Херренальб. Дымчатые дни, которые не забудутся никогда. «…И это – единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита…». Да, у меня есть талант, но это всё, что у меня есть. А у тебя впереди бесконечное будущее.
Грустная жёлтая осень вокруг… Какой-то неправильной жизнью я живу, но почему-то думается, что буду вспоминать эти годы, как самые счастливые… счастье не зависит ни от пляжей, ни от денег, ни даже от людей рядом. Это особое состояние – жить своими чувствами и мыслями, своей (не чужой) жизнью. Это чувство – внутри. Хотя я даже не знаю, что меня ждёт впереди, просто проживаю каждый свой день.
Странные больные осенние дни. Гуляем по парку под фонарями, вдыхая запах осенних листьев, читаю книжки под одеялом. Время как будто замерло, лишь сквозь кусты деревьев шумит и светит всеми огнями город. В доме оглушающая тишина. За окнами желтая желть. Меня словно выбросило на необитаемый остров, и вроде уже научилась добывать себе мидии и жарить их на костре, но начинаю понимать, что не смогу всегда здесь оставаться. Этот зигзаг безвременья кончится 2 февраля. А дальше мне нужна новая жизнь. Но какая?
Наш дом плывёт, как корабль сквозь туманную жёлтую осень… В парке первозданная тишина и безлюдье. Сдала книгу «Живая вода» в издательство, записываю аудиокнигу стихов «Шаг в бесконечность». Обе – частички меня, наверное, мне «бесконечно хочется остаться»…
Ночью жгу свечи и пытаюсь представить всех своих героев (и из пьесы тоже), пока неясные очертания, но многое вспоминается, приходит. Замечательные дни!
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
После вчерашней тьмы выглянуло солнце. Сладкий ноябрь – раньше я так называла сожженную дорогу змееносца, потому что единственное, что приносило радость – тортики по утрам.
Экватор лечения совпал с самым тяжелым месяцем года, надо продержаться!
Перевернуть страницу, забыть прошлое и шагнуть в новую жизнь.
Хотя иногда мне кажется, что этот зигзаг безвременья в 2 года был самым литературным, и самым счастливым, несмотря на страх и горечь.
У меня родилось 2 книги: «Фигуры памяти» и «Живая вода». Скоро запишется аудиокнига стихов «Шаг в бесконечность». Три премии, серебро и золото Русского стиля – и тот серый осенний день на балконе, и мимолетная и больная моя любовь.
Цветущий и осенний парк, возможность писать, пить кофе, смотреть на снег на желтых листьях за окнами… Никто не унижает, не мучает в офисах. Возможность отоспаться за целую жизнь ранних мучительных подъемов по утрам. У меня есть семья, меня любят и поддерживают. Есть пока даже деньги на то, чтобы выздороветь окончательно, прийти в себя и отстроить жизнь заново.
Обещаю себе, что больше никогда не буду чувствовать себя несчастной!
Уныние – тяжкий грех.
Ради красоты момента, ради того, что кто-то просто очень счастлив рядом с тобой стоит всё отдать. Ведь из таких моментов и состоит жизнь. Если видишь, чувствуешь это – и отдаешь с радостью и пониманием, мир становится чуточку лучше. Все эти красивые мгновения где-то хранятся, и если их будет больше, то и мир станет лучше.
Если человек ни о чём не вспоминает, то он как будто бы и не жил вовсе. Но если человеку не к чему стремиться, то незачем и жить. Ты как будто смотришь один фильм за другим, и не успеваешь их запомнить. А я смотрю на белый шум на экране и вспоминаю наше кино. Прокручиваю в голове раз за разом, хоть и знаю, что мы никогда больше не встретимся. Что ж, без тебя я бы не выдержала все эти ужасы больниц и безнадежность. А когда влюблена, жизнь наполнена и кажется, что каштаны цветут иначе. Спасибо за то, что был у меня! Пусть и мимолетно…
Вышла книга «Живая вода». На Патриарших подумала, что смысл писательства в том, чтобы сохранить своё время – то, что внутри и вокруг. Я оставила след …
– Откуда берутся фрики?
– Людям хочется проявлять свои чувства искренне, а не вести светские беседы о том, где ты работаешь, на кого, сколько получаешь, что купил и куда съездил. Хочется сказать: ледяной дождь и я вспоминаю о тебе. И ни о чём другом не могу думать.
«Жутко громко, запредельно близко»:
– Напиши о своей жизни.
– …
– Тогда напиши о своих чувствах.
– А это не одно и то же?
Поняла, почему так скучаю по нашему парку. Он не принадлежит настоящему, там вечно бродишь по тропинкам между воспоминаниями и мечтами. А сейчас время замёрзло…
И если ты спросишь меня, что я делала в своём «сладком» ноябре, пока ты смотрел на море, я отвечу: спала, гуляла во дворе с собакой, читала книжки у камина, выпустила две своих, пила кофе, смотрела на снег, ела вишнёвый пирог у Клары… Сегодня буду жечь свечи, а завтра пойду в кино. Но всё равно ноября как будто и не было, зимний сон… Хотя он и собрал в себе погоду всех зимних месяцев: ледяной дождь января, мартовской яркое солнце, снегопады февраля.
Сегодня экватор самого тёмного месяца года, продержаться до декабря – и будет веселее. В декабре пойду в театр, выберу себе море и буду планировать новый год.
О писательстве:
Есть значимые книги, а есть незначительные. Как и люди: с исключительной судьбой и обыкновенной. В наш век книги нужно писать только первым. Вторые выживут в соцсетях.
Мне нравятся книги, где автор не просто раздевается, но снимает кожу. Чтобы читатель вложил персты в раны, иначе он тебе не поверит…
«Призрак незрелости человека – то, что он хочет умереть за благородное дело. Признак зрелости – то, что он хочет смиренно жить и трудиться ради него». (Вильгельм Штеккель из «Над пропастью во ржи»).
Творчество нужно мне самой – чтобы сохранить свое время, а не ради тщеславия.
Во сне заполняла анкету. В ответ на вопрос «Лучшее место на Земле» написала «Под одеялом». Ноябрь 2016 прошёл на Земле без меня.
«На него нахлынуло острое ощущение собственной привлекательности, совершенства и исключительности своей личности, которое всегда предшествует новому сексуальному опыту, новому любовному приключению, что совершенно противоположно умерщвляющему обезличиванию при тяжелой болезни». (Филип Рот. Обычный человек)
Отрывок из…
«Да, любовь и влюблённость – разные вещи. Влюблённость – это страсть, вожделение, у неё нет никаких шансов вырасти в любовь, если партнёры не равны, если нет взаимопонимания и дружбы.
Но и в основе человеческой страсти лежит вовсе не сексуальное влечение – его легко удовлетворить и утратить. Страсть, влечение, притяжение строится на глубоком родстве душ, причём, как в положительном, так и в отвратном смысле. Мы с тобой, например, абсолютно бесполезны. Когда-то давно, ещё в детстве, на нас свалилось прозрение: что бы люди о себе ни думали и что бы они ни делали – всё это не более чем катание камней с горы. Сизифова тщета любых усилий превратила нас в созерцателей. Мы – ничтожества, по мнению остальных – деловых, занятых… Мы даже не научились измерять время часами. Ты живёшь музыкой: её эмоциональная интенсивность растягивает время. Я пишу. А что такое писательство? Бесконечное блуждание в лабиринте воспоминаний. Попытка остановить ускользающее сквозь пальцы время, поймать и запереть внутри страницы жизнь, убегающую за горизонт. Но это всё равно, что ситом пытаться вычерпать реку. Писатель не живёт, а вспоминает жизнь, причём, чаще – чужую.
Но жизнь прекраснее вымысла, и писать нужно от наполненности бытия. Мы же оба на него лишь смотрим издали, как на прискучивший пейзаж за окнами. Ты живёшь вперёд, не оглядываясь, но если человеку нечего вспомнить, значит, он и не жил. А мои мгновения настоящего залиты прошлым, как ярким солнечным светом, от которого слепнешь и жмуришься, ничего не видя вокруг…»
Загадка Сэлинджера: Создал икону стиля, представителя многих-многих поколений индивидуалистов, не желающих жить чужими – общественными мечтами, но и не умеющих найти свои, своё предназначение. «Такие, как ты, всю жизнь падают в пропасть, а пропасть – без дна».
4 писательских пути сегодня: жвачка для всех, русский роман (о великом историческом прошлом нашей державы))), стать легендой и рассказать историю восхождения. Или писать литературу – жить искусством ради искусства, писать для узкого круга ценителей. И только тогда, когда испытываешь счастье от творчества, прилив вдохновения.
Кстати, подумалось, что Белый город был таким счастьем, потому что писался «с колёс». Я ЖИЛА – и выплёскивала жизнь на страницы романа, я первый и последний раз писала от наполненности бытия. Все же остальные вещи меня так вычерпывали оттого, что были воспоминаниями, переосмыслением жизненного опыта – и эти рефлексии отнимали жизнь.
Утром у камина под сигарету подумала, что если человек после смерти должен был выбрать одно мгновение (один день) из жизни, который ТАМ будет повторяться бесконечно, то что? Есть ли дни, когда я была абсолютно счастлива?
Вспомнилось о Тунисе…
СМС в 5 утра: «С добрым утром, моя путешественница»
Ответ: «У нас 5 утра! Я в отпуске! Не буди меня больше так рано!»
А за балконом встает красное солнце и благоухают утренней свежестью пленительной красоты цветы. Беру сигарету и целый час любуюсь этим чудом природы.
СМС: «Ты только что подарил мне самый прекрасный рассвет в моей жизни. Буди меня каждое утро!»
Ночь. Кино об Италии, красное вино… Мечтаю о Сорренто. Фраза запомнилась: «Искусство отвечает на вопросы жизни».
Вдруг поняла, почему мне так страшно. Я всегда рассчитывала только на себя, а тут в критической ситуации выяснилось, что не подвели меня только близкие. А я – моё тщедушное тело, которое в любой момент может выйти из строя … вот что страшно. Я сама себя боюсь, не доверяю себе. Потому что моя душа, память, любовь, знания… – это как иллюзии волшебного фонаря, выключилось тело – и всё исчезло. Хорошо, что буду жить хотя бы в своих книгах.
Ещё вспомнилось, что в жизни встречаются такие люди-вехи. Каждый из них раздвигает границы твоего мира, и ты уже не можешь жить, как прежде. И я их почему-то боюсь и ненавижу, хотя должна бы любить и быть благодарной. Наверное, расти над собой всегда тяжело и больно.
Иногда мне кажется, что эта страшная зима длится уже десять лет. Скорей бы освободиться!
В этом году я жила 3 месяца: с марта по май, и 3 осенних дня на фестивале… Остальные дни года как будто прошли без меня.
Зато в творческом плане год был хороший: новелла, 2 книги, награды, идея и решение для моего нового бизнеса. Может, всё не так уж и плохо?
Знаю одно: дневник мне больше не нужен. А это значит – я предчувствую НОВУЮ ЖИЗНЬ! Буду жить только вперед, не оглядываясь на прошлое.
И пусть в новой жизни у меня будет полнота моментов, много сил и счастья!
