ЗИМА:
Не может Новый год начинаться со вторника.

Мир – замок, где мы гости, читающие записку хозяина: «Будьте как дома». Не заполнить собою комнаты, никто не обещал оставить нас здесь навсегда.

Работа должна способствовать творчеству, а не заменять его.
Не на все вызовы судьбы нужно отвечать: бери, но своё, желанное.

Кризис свершений: в юности ещё нет опыта, а в зрелости – уже нет сил. Незавершённое обрекает на новую неудачу.

Образы людей: чем теснее общаются, тем реальнее друг для друга. Удаляясь, оставляешь простор для фантазии.

Москва не будет трагедией. Творчество – вне мира, и оно навсегда.

В мире напрочь отсутствует логика. Виной всему переключение каналов, клиповое сознание.
Гении жестоки. Совершенные сами не умеют прощать несовершенства другим.

Как гибнут на Северном полюсе: знают, нужно вернуться назад, по знакомой дороге. Но сил на обратный путь уже нет, прут вперёд наудачу.

В битве двух титанов побеждает третий – маленький герой-человечек.

В утренней чашке кофе есть какая-то безмятежность, пауза перед началом нового дня, титры countdown – 3,2,1 поехали!

От человека остаётся: горстка стихов, несколько фотографий, груда хлама и другие люди – кто-то из них безутешен.

Бывает так, просыпаешься утром и вдруг чувствуешь: колесо времени сделало ещё один оборот.

Пенсионеры-французы на Красной площади. Отпахали своё, наслаждаются путешествием в жизнь. Хотя всё бы отдали за неустроенную молодость.

Срубленное дерево умирает не сразу, пока хватает питания в стволе, зеленеют листья. Одна часть тебя не знает, что другая давно мертва.

Эпиграф к Меланхолии Триера: Вот как кончается мир – не взрывом, а хныканьем (Т.Элиот)

 

ВЕСНА:

“Нет лучшего подарка, чем будущее / Всегда есть время на еще одну последнюю минуту”. (Т. Пратчетт)

“Если ты можешь исправить последствия своей ошибки – ты еще не ошибся!” (Древняя китайская мудрость)

Время, неумолимое время. Я живу в состоянии вечной потери: деревья спиливают, дома сносят, города и лица меняются, чувства-мысли тоже.

Если много плачешь, начинаешь испытывать непосильную жажду.

Иногда волшебные ароматы Чайного Дома способны поселиться в маленьком чайнике на кухне.

– Что общего у ворона и письменного стола?
– Эдгар По.

Мама рассказывала, как шутили с ним: Арабинский и Карейнен, как Каренина и Вронский. А я души не чаяла в отце… Грустная история.

Музыка в метро, была ещё одна станция для пересадки – спасти слова, которые ничего не изменят. Напоследок всегда оглядываются.

Нарезать бесконечные круги, петли, наверно, мой личный способ сводить счеты с потерянным временем.

В первый день весны зима устроила флешмоб: снег валит и валит.

Часы – как сбежавший кофе: не успела отвернуться, как опоздала.

Человек обречен на свободу (Сартр). Роман – как спасение от экзистенциальной свободы: сюжет фаталистичен.

Наблюдение: степень таланта определяется степенью внутренней свободы, без оглядки на публику, наедине с собой – можешь ВСЁ.

Влюбленность – как аромат, разлитый в воздухе: возникает в пустоте и также внезапно исчезает, испаряется. Грустно…

Ты похож на мою Венецию: 7 дней Творения, а потом, через много лет, короткая вспышка встречи – словно вырвали кусок сердца, и началась жизнь.

9-е марта в центре Москвы и правда напоминает 1-е января – безлюдьем улиц и пёстрым обёрточным мусором, гонимым ветром…

Во сне заблудилась на изогнутых улочках старого города, последовала за трамваем по трамвайным путям, вышла на площадь со старинным замком.

Жизнь после жизни: точно такой же серый день уже был, дождь устало мыл окна.

Тот, кто уходит, оставляет после себя незаполняемые полости-прорехи во вселенной. Говорят, Питер – город без теней.

Пишу книгу шагами по городу, поворотами улиц, ступеньками лестниц … вместо абзацев и строчек.
Пыльный город пахнет свежестью реки. Странная весна…

Иногда такая тишина обнимает за плечи, что страшно становится, и посуда бьётся не к счастью…

Опечатки… они не замечают, а я умираю с каждой. Или живу как под дамокловым мечом – а вдруг заметят? Хотя бы не цитируй – замкнись в себе.

Рыбы: они пока не построили мне памятник в аквариуме, зато научились читать мой ЖЖ через плечо, сквозь стекло))) стол рядом с океаном.

…нужно писать даты ТВОРЧЕСКИХ лет на могилах поэтов.

– Днем сидеть в прохладном офисе с окнами на тенистую улочку, вечером гулять в парке, и можно пережить лето.
– Что за жизнь?! Сначала пережить зиму, потом пережить лето…

Лепестки черемухи как падающий снег. Никем моя жизнь не озарена. Плохо, когда влюбленность и вдохновение – 2 стороны Луны.

Вторую ночь гроза. В детстве казалось, дождь идет повсюду на планете, все дороги открыты: не знала куда идти. Это и была истина – свой мир.
Дождь… лучшая музыка, лучшие слова на земле.

Что было Вначале? Слово или все-таки осознание Времени и желание его сохранить?

Пока сидя дома, дописывала роман – утратила смысл Пятницы. Но сегодня, после нелегкой рабочей недели, он вновь открылся и засиял)))

Такс: раньше истекал слюной от белых лабрадорих, оставляющих послания на травке, как в facebook, а сегодня – от куска курочки. Возраст…

Знаю, как спасти нас от повторения 2010-го: не снимать солнечные очки. Вытащила старые – 4й день льет. Я – жрица дождя.

Вся недосказанность между людьми собирается в тяжелые облака туманов – и накрывает целые города, топит землю в белой мгле.

Ты мне снился весь в черном, простуженный, уходил вниз, в пустоту. Знала, нельзя в холод спускаться с температурой под 40, но не смогла удержать.

Гороскоп: “стареющая Луна” – ужас с морщинами кратеров, заглядывающий в окно. Ждала неделю. В небе – молодой месяц. Не пишется. Луне нужно созреть.

Писательская лихорадка! Книгу воспоминаний нужно писать разматывая от конца в начало, как “Необратимость” Гаспара Ноэ, недаром вспоминали этот фильм 3 дня подряд в офисе.

И кстати, об опечатках: у Кафки в “Америке” Статуя Свободы держит меч! Опечатка? По-моему, пророчество.

Обсуждали: есть режиссеры-поэты, как Джармуш, есть художники (Сокуров), есть маги (Гиллиам).  Я подумала, а кто ты?

Счастье: шагать под цветущими каштанами навстречу радуге.

Поняла вдруг, что изменилось. Раньше мысленно говорила с тобой, а теперь с другими.

Анютины глазки в Александровском напоминают фиалковые набережные Сочи…

Одинокая прогулка по парку: одуванчики сверкающими алмазами под ногами, скелеты доисторических рыб в небесах. Мистика.

Творчество – как любовь: постоянно внутри что-то болит. Наверно, поэтому многие творцы – алкоголики.

Общество регулируется чувством вины. Религия, законы, философия… – всё внушает её тебе.
Из камней, о которые спотыкаешься, построй лестницу в небо.

Мы никогда не знаем, какая любовь была настоящей. Понимаем, спустя годы, когда уже поздно.

Литература памяти – прибежище бездарностей. (Умберто Эко)

Гуляли по парку, гроза волшебным образом обходила нас стороной. Угрюмые тучи, редкие капли дождя, дурман ароматов цветения.
Люди уходят, оставляя после себя пустоту. И это не чувство голода – вакуум, который ничем не наполнить. Ты далеко – и рядом, достаточно протянуть руку. Но ты ушёл из меня.
«Марго Па – блестящий стилист». Да, я – создатель идеального символа, чувства, не нуждающегося в переводе. Жаль, что форма теперь довлеет над смыслами, и строка не бежит – ползёт.

Из случайных красивых слов (расцвет, соучастница, снег …), повторенных в произвольном порядке вдруг рождается история.

Писать о своей жизни – сложная задача. Это как секс: лучше пережить это, чем писать об этом. (Стивен Кинг)

Осчастливлю все концы. Писательница.

 

ЛЕТО:

10/06. Умер Иэн Бэнкc, пора читать “Мост”, с которым все сравнивали “Проникновение”. Считается, после смерти автора в книге рождается истина.

Когда-то читала “Низкие истины”, мечтала написать “свои о своих”, но люди из прошлого уже отшумели во мне, не пишется о них. Хочется живых собеседников – выдуманных, но настоящих.

Писать роман о Москве – как об абстрактном городе внутри кольца, узнаваемом, но не названным.

Площадь революции: это не статуи студентов, а Писатель и Читательница. Мастер и Маргарита.
Наверное, чтобы ТАК читали, нужно писать что-то воистину революционное, или что-то очень простое…
Мои ворота вдохновения в Москве… Мастер чем-то напоминает крёстного отца – Михаила Булгакова. А читательница – мою маму в студенчестве.

Подарок судьбы на день Летнего Солнцестояния: нашла в подъезде на почтовых ящиках книгу 1889 года издания. Раритет.
“Правила хорошего тона” – могу себе представить, сколько оттуда можно черпать атмосферных деталей для исторической книги…Клад для писателя!
Жара. По вечерам на парковые аллеи проливается золотой свет заходящего солнца. Редкие по красоте вечера…
2 заповеди писателя:
1) Читай книги мертвых: живым сказать пока нечего
2) Не критикуй: нельзя одновременно сечь и подставлять свой зад

Нет ничего правдивее вымысла. Он – откровение бога. Вдохновение же сверху стучится.

Странные сны: то волосы перекрашиваю в черный цвет, то переезжаю в огромный дом с балконами. Чашку с кофе разбила. К переменам…

Искусство писательства – это способность обнаружить, во что ты веришь. (Гюстав Флобер)
Книга начнёт писаться, когда полностью переселюсь в тот мир и поверю в его настоящесть, а пока вглядываюсь в туман.
Будь собой. Все остальные уже разобраны (Оскар Уайльд)

Обещала всем роман о Москве, а сейчас сижу и пишу о Питере, точнее, о Петербурге.
Никогда не пишется самостоятельно: вечно ведомая, секретарша бога.
Я бы хотела не верить в предназначение, но с судьбой спорить опасно для жизни. И к счастью: немногим дано поверить в свою исключительность.

Душа обитает в солнечном сплетении. Когда переживаешь – болит именно там. Недаром оно – солнечное))

Всему причина – желание чужих желаний.

Существует только 2 типа людей внутреннего и внешнего мира, мало кто может жить на границе миров, такие люди – нонсенс.
А я – могу!

Осень в этом году подкралась в июле. В дожди хорошо на балконе курится More.

Жизнь циклична, рано или поздно возвращаешься к нулю.

Жонглировать понятиями вовсе не значит понимать.

Прогуливаюсь по окрестностям на длину сигареты. Солнце светит уже совсем по-осеннему…

На даче: тигровые лилии на меня похожи: тоже в веснушках)))
Spathiphyllum (женская радость) расцветает по всей Москве, но только не на моём подоконнике. Невлюблённое сердце молчит.

Холодное лето 2013-го: гуляем по Арбату и пьем виски под дождем. Долина чувственности
В субботнем кафе понимаю, как не хватает писательских будней: высоких окон, обрывков чужих разговоров, записной книжки, бордо и томящего блюза

 

****
Так бывает… Состояние déjà vu. Когда каждый московский день воспринимается как абстрактный образ любого дня не внутри истории, а вне времени.
За тобой выбегают вслед из подъезда и кричат в пустоту улицы твоё имя. Так твой пёс с лаем выскакивает во двор вслед за какой-то одному ему ведомой белой собакой. И лает, и лает, и лает, будто на призрака. Собака давно пробегала там, но пока не пройдут дожди, её запах останется в воздухе. Так люди уходят, за собой оставляя ароматы воспоминаний. Ароматы тают бесследно.
А сейчас ты оглядываешься через плечо и видишь синюю спину с раскинутыми руками, он спешит поймать тебя в воздухе, но бежит от тебя. Ты смотришь на это вполоборота и… Но нелепо же возвращаться! И идёшь своей дальней дорогой – в противоположную сторону. Ноги не слушаются, и кажется, что и по венам течёт какая-то странная – голубая и неживая кровь. И вот-вот остановится. А вокруг краснокаменная Москва, кирпичные раны стен. Фабричные общежития. На балконе кто-то кактус выращивает. И ты думаешь: «Ну лето, и лето. Лето – нелепо, не сбывается из года в год. Никогда не сбывается».
«Ты нелепа сама! У тебя вся жизнь протекает вполоборота», – мог бы сказать самый близкий. Но он далеко.
Ты идёшь своей дальней дорогой, вновь поднимаешь голову на чей-то балкон: ржавые прутья его оплетают лианы. И в фабричных убогих комнатках людям хочется счастья. Только всё это не про тебя.
У тебя из нелепостей кроится полотно и шьются одежды романа. А швея уж устала колоть иглой себе пальцы и боли не чувствует.

 

ОСЕНЬ:

Тяпница… “Если мы перестанем делать глупости — значит, мы состарились” (Ремарк).
Возвращение в ночной Александровский сад.
Когда ты уходишь на работу, в доме падает тишина – как глухой занавес.

Иногда четверги бывают очень светлыми… Прогулка по Рождественке и моей вотчине Александровскому саду. Ностальгию внушает Москва даже тем, кто не может уехать. Как же я тоскую по этим местам!

Вышла покурить во двор, осенний сплин подкрался из-за угла. Холодно, даже внутри
Ждала осень, как ждут Нового года, а сейчас и правда – зима…

Желто-серый день, Москва в ч/б, листья, туман. Прогуляться по Александровскому саду и поехать домой варить глинтвейн.
Сад – перекрыли, полиция, заграждения. Москва иногда напоминает проходную тюрьмы Алькатрас.

Не умею болеть. 2-й день в парке рыжая молчаливая осень. Шагать по коврам из листьев и ни о чём не думать
Постоянно спрашиваю себя: Мастер покой заслужил? Неизменный ответ: Пока ещё нет. Мастер покой не заслужил. Пишется медленно, но пишется. Значит, буду жить вечно. Строки – гарантия.

Одиночество возвращает безмятежность детства и отменяет время. Жизнь кажется бесконечной.

В городе метель из желтых листьев. Листогон. Погода портится, последние осенние деньки.

Любимые деревья парковых аллей. Дубовый клен или Кленовый дуб?

Дожди-холода. Надеть пальто и плакать. Грустно расстаться с кожаной курткой. Кончилась осень, теперь до зимы протянется мрачное межсезонье.

Бесконечно тоскливая и холодная осень, как моя незаживающая простуда, как зябкий Филевский лес за окнами поезда …

Москва – дикая, деревенская речь, манеры хабалок с рынка, грязная одежда. Московская интеллигенция сдала им свои квартиры и улетела к морю.

Девочка с букетом отвратительных астр распевала на всю улицу что-то мексиканское. Укол ревности: осень всегда любила меня, но не теперь.

Пена дней, как сказка превращается в жизнь, гиперреализм и сартровская абсурдная случайность бытия, а на фоне моей неизлечимой простуды…

Реальность зависит от наблюдателя, без восхищённых глаз мужчины нет женщины. Ты слишком дорого мне обходишься…

Любой, кто считает себя элитой, обречен. Нужно стать веткой, частью древа-мира, а я чувствую себя сорвавшимся листком.

По дороге на работу лошадь потеряла подкову с ботинка… Кто-то меня очень сильно ненавидит.

Осенью в парке лежала на листьях и смотрела в небо. Теперь ношу с собой его фотографию в телефоне и смотрю на небо в подземелье метро.

Наши знания о мироздании напоминают шахматную доску: каждый заштрихованный квадрат окружают белые пятна.

Первые годы в Москве работала на Садовом. Марлей завешивали окна, к зиме она от копоти стала железобетонной. То же здесь и с душами людей…

Слушать чужую музыку в украденном плеере – то же, что читать чужие письма, пусть и через плечо с монитора.

Метро: никогда не видела таких красивых полицейских. Рисовал в блокноте, потом шагнул в свой день: дождь, 48 часов смена. Улыбнулся в дверях.

Страшная осень. Но потрясающей красоты закаты. Живопись…

Солнечная прогулка по Новоспасскому пруду. Теплынь! всё смешалось в земном домике, ноябрь с сентябрем поменялись местами.

Комментарий на притчу “Дерево желаний” на проза.ру: Людям верить нельзя!

Бывают дни, которые лучше забыть. Кольцо Соломона. Все жилы из меня вытянули. Хотя для писателя это тоже опыт: смогу описывать операции на войне.

Коньячная погода. Прогулка по Москве… Как же я соскучилась по Арбатским переулкам и Александровскому саду! Наверное, только москвич способен испытывать ностальгию по Москве, другие не поймут: расстояния – другие…

Целый день льет. Хотела покружиться-полетать в парке, как раньше, и врезалась в дерево. И все равно в его кроне живут ангелы!

Без вдохновения, как на паруснике в штиль. Ждешь ветра, не важно попутного или нет, там разберешься-выплывешь, все равно куда, лишь бы плыть.

Утром: в новостях сказали, Белые города нужно строить по всей планете: отражают свет и предупреждают глобальное потепление.

В обед: май на улице! Ради воли пришлось умереть и воскреснуть и пожертвовать теми, кто дорог, но это того стоило.

В небе реки. Нахохленные утки покачиваются у берега, как грустные лодки. Тебя привычно не хватает.
Секрет любви: вас должно быть мало друг у друга, всегда не хватать.

Когда влечение становится чувством? Когда все равно, сколько шрамов у человека на теле и лиц в памяти? После какого слова, жеста, поступка?

Ночью: Необъяснимое предчувствие снега…

Говорят, в ногах правды нет. Только в них и правда. Книгу о Москве пишу шагами, всегда так писала.
Ты был прав в “Шоколаднице” насчет абстиненции. Придуманный мир, в отличие от ЛСД, рождает зависимость. Слова – самый сильный наркотик.
Литература – память человечества.

Питаю слабость к отражениям… Самое красивое из них – в глазах близкого человека.
Снег пошел с утра. Ошиблась на день. Второй в этом году, первый был в сентябре…
Первый снег – экзамен, к которому не успел подготовиться.
Глинтвейн у пруда. Темень, ливень. Небо светится от волшебных фонариков. Запускать в такую погоду?! Желания страстные, не могут ждать.
Сегодня утром за кофе опять видела, как встает солнце. Окна дома напротив полыхают огнем. Маленькое утреннее волшебство…

У “Ладьи” на площади поют шансон. Солдат с пивком и слезами ностальгии сидит на корточках, слушает. Утро началось у бойца невидимого фронта.
Давно забытое головокружение от вдохновения. Когда все мысли, только бы донести до листа. Пожалуйста, не уходи, МУЗ! Не кончайся, СЧАСТЬЕ!

Солнце в окно по-летнему. В скайпе сообщение: у нас сейчас метель будет. Москва…

Офис:
Женщина на лестнице: Эти ступеньки не имеют права на существование. А какие имеют? Лифт?
Курю во дворе. Из водосточных труб дома напротив офиса кипяток хлещет.

Написание романа – как беременность: береги себя, не втягивайся в эмоции и конфликты, молчи и улыбайся, чтобы никто ни о чем не догадывался.

У тебя не получается жить без меня, у меня без тебя писать…

Бог есть. Стихи – его голос. Если не веришь историям о Нем (христианство- мусульманство-буддизм) ищи свою версию.
Ангелу нельзя пить с ворами. Если водку – рискует пропить свои белые крылья. Если воду – все равно изваляют в грязи. Но чем хуже мне как человеку, тем лучше как писателю.

 

ЗИМА:

Ночью был снегопад, снежный ливень, город стал белее некуда. С утра опять слякоть, грязь… Зимы хочется, настоящей!

Снег. Первый за месяц сон ночью. Ни о чём, но СОН. Спится только от алкоголя. Алкоголизм, говорят, не лечится…

Ощущение Замка Кафки: то ли я омега, то ли “среда”.

Пруд замерз. Интересно, куда улетели утки? Только я им хлеба принесла… Как всегда опоздала.

На Павелецкой площади – ёлка. Всё, Новый год. Уже ничего не успеть…

In vino veritas: у меня от тебя, оказывается, зависимость, как от алкоголя. И тоже не лечится.

Купила торт на завтрак. Счастливые утренние часы. Пишу роман, мозгу нужен сахар, вымытый алкоголем, эндорфины, сожранные нервными срывами.

“Я люблю тебя, как никто”. А у меня никтофобия – боязнь ночи…

Утки живут в Москве-реке. Она ещё не встала. Когда же уже настоящая зима? Впрочем, зачем? Холодно гулять.

Ново-Спасский мост: единственный с трамваями. Сегодня услышала их звенящие голоса: идешь под мостом, а они над головой проносятся.

Мы, сегодняшние, пишем летопись Москвы. В наших руках сохранить ее великим городом Булгакова и Маяковского, а не базар-вокзалом.

Любое чувство (явление) по-настоящему постижимо только с 2-х сторон: как отдающей, так и принимающей. Иначе передозировка самопожертвованием.

Ты манипулируешь людьми. Не я. Высшая сила. Всеми пожертвовала, даже мной, чтобы создать условия. Я – кошка, беременная вечностью.

Настоящая москвичка – всё делаю на ходу: и кофе пью, и курю, и пою, и пишу, и плачу.

Чувство – это тёплая, нежная птичка. Одним движением можно свернуть шею, даже если вначале казалась орлом или даже фениксом. Грустно…

Белый город (огонь), Проникновение (вода), кошмар последних месяцев – медные трубы в миниатюре.
Мир готовит меня к Триумфу…