Мальта – мой личный Комбре, рано или поздно меня прибивает к её берегам: волны всегда возвращаются, другими и всё теми же.
Первая любовь, наверно, у всех самая яркая, в последующие сердце уже кем-то наполнено (даже если кажется, что прошлое в прошлом), и его невозможно залить так – во все трещинки и потайные уголки, до края, до донышка, до вечного возвращения.
И сейчас, спустя 13 лет разлуки, прерываемых короткими встречами, мы вглядываемся друг в друга. У неё дома стали выше, на улицах больше магазинов и мусора, пропали жёлтенькие волшебные автобусы с гудками. У меня тоже всё выросло: и мечты, и разочарования.
Только глаза у Мальты не меняются, не выцветают. Средиземное море самое красивое на Земле, нигде более я не видела такого цвета воды, она в буквальном смысле кристальная: сапфировая, изумрудная, бирюзовая…
По ночам на набережных зажигаются фонари: Мальта надевает очки в золотой оправе, и из глаз-моря тоже начинает струиться золотой свет, к которому можно прикоснуться ладонью, зачерпнуть в бутылочку, закупорить и увезти с собой, чтобы светил изнутри, согревал московскими зимами.
****
Голубой Грот (Blue Grotto) – место, где мы когда-то отпраздновали мой последний день рождения, начинавшийся с двойки, с бутылкой шампанского на скалах. Тогда было ветрено и оооочень холодно. Но шампанское и поздравления с другого конца света согревали. Мальтийская трава, собранная в тот день на скалах, до сих пор растёт у нас дома на подоконнике в цветочном горшке – жиреет и колосится. Конечно, ветра-то в комнате нет. Ремарк почему-то вспомнился: “Запри в комнате ветер, и он превратится в спёртый воздух”.
Заплываю далеко-далеко, ложусь на спину, и пусть вода меня качает, как колыбель. Небо над головой – бездна без дна. Как и море подо мной. Ощущение необъятной пустоты – как начала начал.
“Я словно пытаюсь достичь горизонта, зная, что это невозможно, но я уже в пути, не повернуть обратно. А пока человек в пути, у него есть надежда”.
В мои ранние приезды здесь дул мистраль, пронизывающий насквозь и людей, и стены, и мальтийцы рассказывали, что на восточном побережье дома строят под углом к морю. Часто потом мне казалось, что я слышу-чувствую этот ветер в других городах и странах, за километры от острова, сначала тихим и далёким, потом нестерпимо громким, близким, резко тоскливым, обжигающе ледяным и значит, пора было возвращаться.
Сегодня над островом висит жаркое марево пустынь Туниса, а в китайских прокондиционированных автобусах чувствуешь себя, как в холодильнике, зуб на зуб не попадает.
****
В Сан-Джулиане странно тихо. Сегодняшние студенты, стайками слетающиеся в Пачевиль со всего острова, как гномы, уходят под землю – танцуют в закрытых ночных клубах. А мы танцевали прямо на улочках и набережных, под звёздным куполом неба. Я тогда открыла для себя, что ковш (Большая медведица) на другом боку Земли перевёрнут. Звёзд на острове теперь не видно – полная иллюминация или световой шум, как везде в мире.
Вспомнилось, как с подругой впервые попали в “злачный” Пачевиль. “Do U want sex on the beach?” – напали на нас в первом же клубе. Мы сбежали. В другом – та же история. Ночные бабочки, блин! И где они beach отыскали, одни камни вокруг? Мимо, помню, продефилировала девица в кожаных “стрингах”, вот кому точно нужен был секс на пляже. А мы – обычные студентки: шорты, майка, даже не накрашены. Решили, пойдём в тихий бар, просочимся незаметно к стойке, хлопнем по паре “чисков” (мальтийское пиво Cisk), и если кто-то привяжется, хором заорём “Fuck U”! Бар был маленьким, денег на негров-промоутеров, понятное дело, нет. Надпись на куске картона при входе гласила: “Welcome drink – cocktail “Sex on the Beach”.
Сидим в том же баре, пью “Sex on the Beach”, улыбаюсь, вспоминая. Сегодня это бар футбольных болельщиков, а я даже в Москве не шарахаюсь от нападающих, просто игнорирую, научилась уже проходить мимо людей, как призрак сквозь стены. Сначала страх превращается в брезгливость, затем в пренебрежение, а с годами и мизантропия разрастается, как моя мальтийская трава на окне.
Напротив – рыжая женщина, похожая на стареющую луну с кратерами, но с татуировкой бабочки на животе (некрасивое тело тату украшать не станут). Экономия средств: в молодости делаешь маленькую капустницу на животе, а с возрастом она вырастает в махаона вместе с твоим животом и даже крыльями начинает махать в такт жировым складкам. Я смотрю на стайки студентов, бабочка рыжей – на меня, мы – звенья цепочки вечности, частицы ночей жимолости и глины Борхеса.
Может, поэтому в Джагантию мы так и не поехали. Повзрослевшие дети связь времен ощущают солнечным сплетением, и необязательно бродить по руинам мегалитов, которые, по легенде, строили некогда заселявшие остров великаны.
“Я изменился, камни нет”, – семейная шутка.
Интересный факт вычитала о мальтийских камнях на расписании автобусов:
“Фермеры ставили разные по размеру и форме камни друг на друга, чтобы дождевая вода, затекая в проёмы, шлифовала их прямо в ограде садов-огородов. В 15-м веке, когда Мальтой стал управлять рыцарский орден, в строительстве такой метод заменили готовые Венецианские камни. И только сегодня всё вернулось на круги своя”.
Странно, Мальту считают самым солнечным островом на планете, 365 дней в году – солнце. Откуда взяться дождю? Климат меняется, сегодня она – жёлто-белые камни, а когда-то была кедровыми рощами.
****
Мдина – древняя столица Мальты. Сонный город молчания. По-кошачьи осторожно ступаешь по изогнутым улочкам, и не понимаешь – чувствуешь каждой клеткой: тишина всемогуща. Сила – в молчании, слова её отбирают. Тихий мир, он всегда улыбается, как древнее божество.
****
Валетта – современная столица Мальты. Здесь Новый год в сентябре, так называют Фесту – местный праздник в честь святых покровителей мальтийских городов. У каждого города – свой святой. Салюты и пушечные залпы над крепостными стенами знаменуют переход из лета в осень, словно подводят черту уже почти прошлому году. Искрящиеся цветы в небе на протяжении всего августа и сентября. Красиво, в осенних цветах всегда больше красок.
Для меня Валетта – город мидий. В одном кафе нам принесли по целому ведёрку. С сомнением глядя на мой живот (ёмкость явно была меньше ведёрка), официант спросил: Точно, big portion? Еле осилила. Подарили открытку кафе в знак уважения. Жаль, махаона или даже капустницы у меня нет, некому крыльями будет махать в старости.
На открытке за вторым столиком кафе я и сижу заранее нарисованная, будто ждали. Ещё одна маленькая вечность. А мидии пахнут морем.
****
Синее-синее море… Остов корабля.
Только возвращаясь ночью на пароме с острова Гозо, вдруг поняла, что Azur Window (окно в море) в Двейре – моя Триумфальная арка.
Место, где Андрей Кончаловский снимал прохождение корабля Одиссея между Сциллой и Харибдой. Согласно местной легенде, если посмотришь сквозь окно скалы в море, то сбудется самое заветное. 13 лет смотрела, как фанатик, и вживую, и на фотографиях. Всегда это место напоминало церковь безлюдьем межсезонья, органным голосом ветра, уединением, лучше для молитвы и не придумаешь. А теперь вокруг Вавилон: голоса-голоса-голоса на разных языках, смех, крик, плач, щелчки фотоаппаратов…что поделаешь, высокий сезон. И вдруг – шальная мысль: А если проплыть под аркой?
“Осторожнее, у бога своеобразное чувство юмора”, – только и крикнул мне вслед муж. Не буду говорить, сколько синяков и ссадин получила на острых камнях. Не заметила. Волны и нереальный спуск в воду. Страшно стало, когда увидела стаю медуз на расстоянии где-то в полкилометра от берега: жёлтые, огромные, шевелят щупальцами – повсюду. Недаром купальщики туда не заплывают, да и аквалангисты плывут не в арку, а вокруг по камням полазают и обратно. О медузах знаю только, что одни ядовитые до ожога – больно, но переживёшь, а яд других может и парализовать. Солнечные слепящие блики в волнах, каким строем плывут медузы и насколько широк их круг не видно, главное не задеть, а то даже спасатели не успеют вытащить. Обошлось.
Над головой – каменная арка, громада свода давит сверху – ощущение ничтожности до почти полного исчезновения (или растворения в море, природе?). В воде чувствуется сильное напряжение, водоворот, мощная воронка, затягивающая в себя. Рук и ног не хватает бороться. Рокот морского дыхания и триумф оглушают. Я сделала это! Azur Window – сакральная церковь природы. Здесь не молишься, а силами меряешься кто кого по обрядам язычников. Если победишь – место наделит своей силой. Подумалось, что человек – самое безрассудное существо на планете, единственный, кто способен умереть ради абстракции – мечты, идеи, да даже любовь – иллюзия, если не служит продолжению рода. Но я, наконец, поняла безрассудство подвига, поняла тех, кто покоряет Эверест. Если посвящаешь себя, свою жизнь чему-либо (писатель ты, менеджер, художник … – не важно), то в трудные моменты, когда ты один, можешь закрыть глаза, вспомнить свой свод/глубину/вершину и сказать себе: тогда не отступил, и сейчас рука не дрогнет. Если делаешь что-то всерьёз, придётся покорять вершины и нырять на самое дно, даже если все камни потом будут брошены в твою жизнь.
Уже на пароме, вслушиваясь в шёпот звёзд (в темноте ночи открытого моря их слышно), поняла, нельзя написать роман о реинкарнации и выжить после него. Август был агонией. Зверушка сожрала, как и предрекала Алекс. Да, у меня теперь два дня рождения. Триумфальная арка стала крещением. 11 сентября. На растущей Луне. Мне всегда на неё везло. Забавно, что даже на обложке «Проникновения» – Двейра, единственная в тот момент нашедшаяся в тему романа фотография. Случайная и пророческая.
Уже на пароме вспомнила, что так ничего и не загадала. Незачем. Никто не избран. Тебе уже дана жизнь, взять от неё всё – твоя задача.
Семейная шутка:
“– Дорогой бог, если ты мне после всего этого не дашь…
– … то что ты сделаешь?!
– Я обижусь…”
****
Виктория – столица острова Гозо.
****
Последний день провели в Голубой Лагуне на острове Комино.
Если где-то на Земле существует Рай, то здесь. Молчаливые лица скал над лазурью воды – тихой и тёплой, как в термальном источнике. Пещеры и гроты, кедровый аромат ветра. Белый, как сахар, песок на дне, делающий воду прозрачно призрачной, словно она уже почти воздух.
Место созерцания. Красота, которую хочется обнимать глазами.
На Комино проживает всего одна семья фермеров. В Замке над морем. Хотела бы я здесь жить! Писать красивые добрые сказки о горных феях, русалках, затерянных сокровищах мальтийских рыцарей. Интересно, на сколько бы меня хватило? Безоблачная жизнь в раю убивает вдохновение, и художники возвращаются на дождливые материки. Навстречу страстям. Наверное, так было предопределено: чтобы создавать полнокровные творения, нужно жить страстно.
Расставаться с морем ещё грустнее, чем с человеком.
Smoking area в аэропорту: обычное кафе со столиками, можно курить и пить виски из Duty Free, как на набережных. Только одно отличие: решётка. Смотришь на волю, как с венецианского Моста Вздохов, переходя который узники бросали последний взгляд на лагуну. Мальта для меня – живое воплощение слова “свобода”.
Всё прекрасное конечно по определению, иначе стало бы обыденным.
А мистраль подул лишь во время прощального ужина в кафе перед отъездом в аэропорт. Разбил бокал красного вина. На счастье.
7-19.09.2013
Мальта-Москва
