Моя замечательная подруга Катя, с которой мы изведали самые лакомые Питерские закоулки, сказала мне:

“Если Петербургу кто-то нравится, он всегда встречает его солнцем. А вы все к нам едете с настроем на дожди и болота”. Да уж, куртка у меня была из серии “10 венецианских наводнений, стопятьсот снежных бурь и гроз в Москве – выдержит ли Питер?”.

Вспомнилось, что и за все предыдущие приезды и даже попытки пожить в Петербурге, 12 лет назад, я помню солнце, ледяной ветер и бескрайнюю морскую синь Невы.

Петропавловская крепость напоминает набережную Онежского озера. Петрозаводск – младший брат Петербурга. Ностальгия… Золотое время-песок детских надежд…

В пути пришло понимание, почему “Питер меня отринул, зато приняла Москва”.

Петербург и Москва – это мужское и женское начала России. И это не парадокс: женщина всегда старше мужчины, появляется “на сцене истории” задолго до встречи (вспомните, девочки, свои 16 лет и великое ожидание ЕГО, и вам всё станет ясно). Поэтому и Москва старше Петербурга.

Моя мама ждала Андрея, а на свет появилась я. Булгаковская Маргарита спасла именем… Но ждали-то Андрея… Мужская суть у меня (мальчишка в женском теле). И у Питера. Слишком похожие вместе не уживаются…

Москва родилась естественным путём. Возник Кремль, вокруг него – слобода, круг с точкой в центре, древний символ рождения Вселенной. Женский символ.
Петербург – дитя гения и войны. Пришёл Пётр I, ткнул жезлом в болото и сказал: “Здесь будет город”. Мужское – имперское – упрямство, укротившее природную стихию. Символ Петербурга – якорь или нос корабля (фаллический, очень похожий на меч или копьё). На железные цветы и стрелы вычурных оград…

Летний сад – мой вечный сон, меня не встретил, был на просушке, а нимфы, как всегда (не везёт мне!) в гробах.

Петербург и Москва – это спор двух мироощущений: экзистенциализм и фатализм.

Москва – город сильных. Здесь всегда преодолеваешь силу трения города: падаешь и встаёшь, бьёшься и добиваешься. Здесь ты сначала “то, что ты делаешь”, а потом только человек, личность. Исторически так сложилось: Москва – город купцов, город дела и Предназначения. Москва – город карнавал, где все носят “профессиональные” маски: менеджер, писатель, художник, архитектор… Вечный двигатель и драйв великих дел: ты либо возрождаешься из пепла после падений и пробуешь снова и снова, либо сдаёшься и уезжаешь навсегда. И только действительно сильные люди могут в Москве создавать что-либо. А создание и есть успех. Признание – лишь видимость, главное – вера в то, что ты делаешь. Словом, Москва – это город Героев с Судьбой и Дорогой. Город Фатума. 3-й Рим, а в вечном городе ничто не случайно.

О случайности шепчут Сфинксы на Университетской набережной Петербурга. Говорят, жизнь есть сакральный текст, иероглифы образов и форм, которые нужно научиться читать и обретёшь мудрость, безмятежность её улыбки. Считается, если долго смотреть в глаза сфинксам, постигнешь тайны мироздания. А не случайность ли фиванские сфинксы на севере России? Зачем они здесь? Не мерзнут после солнечного Египта? Именно этот абсурд всегда и притягивал меня на Васильевскую стрелку. Любимое место Петербурга.

Грифоны за спиной – у каждого своя химера. Солнечный город, дом над рекой…

Петербург – город развоплощённых идей…

Здесь ветер срывает все маски и покровы. И чувствуешь себя абсолютным Никто.  В Петербурге на каждом углу тебе напоминают о ничтожности… “Питерский снобизм”, – как любит повторять мой белорусский коллега. Неправда! Здесь всё гораздо глубже. Петербург – город аристократии. Город Онегина – и лишних людей.  Петербург – город смелых, способных признать себя никем и освободиться от крысиных бегов за успехом. Ветер вечен, гранит вечен, а ты растаешь в голубой дымке. Не жалеть о прошлом, об упущенных возможностях, ведь это настоящее создаёт Историю, текучее и переменчивое, неуловимое мгновение (иного нет, не существует). Всё остальное – миф, легенды старых стен.

Питер – это признание себя каплей в море. Может, в этом и заключается настоящая свобода?

Троицкий мост – через самую широкую часть Невы. Посередине уже становится жутко от бесконечности, кажется, переходишь море. Будто в воздухе висишь!
Заполняешься пустотой пространств Андрея Белого… Вспоминаешь Казанову, услышавшего в Петербурге дыхание Ледовитого океана.

Кто знает о моей любви к Венеции: нет, я бы не назвала Петербург Северной Венецией, слишком он своеобразен, своенравен и имя у него – своё.

“Человек рождается голым, голодным и одиноким, и это только начало” – тем, кто может ужиться с этим внутри, ничто не страшно. Они призраками шагают над бездной веков.

Отсюда и питерский сплин. Но он и защита. Художника со сплином в сердце не доведёт до отчаяния и самоубийства галерейщик, отказавшийся выставлять его работы, он плюнет и начнёт расписывать стены домов. Кстати, граффити в Питере и правда живописные полотна, а вывески хочется цитировать.

В Москве все работают на корпорации: денежно, престижно, льготно, чёрный шерстяной костюм (в т.ч. летом), офисная тюрьма, 1984 Оруэлла: 6 часов сидения в соц.сетях, 2 часа писания пространных деловых писем. Дом-работа, бумажные-важные))). Мы с одним клиентом даже брошюру пишем (моим живым русским против их унылого корпоративного) для десятитысячной армии в чёрных колготках 20 den о том, зачем они вообще ходят на работу)))). В Питере у всех идея фикс – свой бизнес, даже если 2 фенечки вязать научился. И самый прибыльный – как открыть свой бизнес. Типичная картинка для кафе “Кофеин”/”Кофе Хаус”/ “Счастье” и пр.: подсеребрённый сединой дядечка или девочка в мини с широко раскрытыми глазами и мечтой о Своём Бизнесе, а напротив  – активный консультант в галстуке убеждает)))). Меня эти консультанты, как пчёлы, окружали, как в кафе, так и в “Сапсанах”.

Дежавю испытает любой москвич на Невском. Это Тверская. Один в один почти. Вывески…

Забавно, что дорога на Петербург из Москвы начинается на Тверской, а на Москву из Петербурга – на Невском.  Два проспекта – как сомкнутые ладони венчанных историей городов.

На Московском вокзале Петербурга нумерация вагонов начинается от Питера или Москвы, а в Москве почему-то с головы и хвоста поезда… Несправедливо, поезд – только посредник между мирами столиц.

Своды городов держат атланты и кариатиды.

В Петербурге  – напряжённые, измученные лица. Смотришь на них, и кажется, они устанут со временем, отпустят портики и балконы и … город уйдёт на дно морское, как в той сказке, где к шпилю Адмиралтейства дед с внуком привязывали лодку.  Но пока стоят на защите тех, кто способен понять…

Кариатиды и атланты Москвы лениво возлежат на арках и портиках. А чего нас поддерживать? Сильные, сами выберемся из всех пожаров и напастей.  Москва не Петербург, она строится, строится и строится поверх руин. Мои воскресные прогулки напоминают затянувшуюся 13-летнюю экскурсию: обязательно найдёшь что-нибудь новое даже на исхоженном Арбатском маршруте. А Питер за 12 лет как будто и не изменился вовсе. Застыл во времени.

Почему-то сразу вспоминается конфуцианский и даосский спор о том, что делает человека человеком: созерцание или труд? Постижение мира или создание нового?

Петербург – трагический город, думается, что особенно близкие отношения складываются у него с тем, кто много страдал и не ждёт ничего взамен, а тех, кто, как я когда-то, приезжает в “город возможностей”, он изгоняет в Москву. Я не раз ощущала себя в Петербурге самозванкой, чужой. Он – скупой на чувства рыцарь в доспехах, а Москва – всегда родная, настоящая, как жена в халате, которую любишь сквозь ненависть, как часть себя, которую не исторгнуть.

Питер – мужчина, который никогда не признается…
Конь на дыбах на Аничковом мосту. Вздыбленная стихия Невы. Адский Медный всадник.  Воплощение дьявола, кто как время в деталях…

А Москва – моя нестареющая ведьма и ворожея.

Забавно, что на Пушкинской улочке, где жила в Петербурге, меня постоянно окружали магазинчики с надписями “Алхимия”. Наверно, продают философские камни на вес. Или яды в колбочках. Для тех, которые не сдаются сами.

Если вспомнить книгу Анциферова “Душа города”, то у каждого есть своё время года и суток.

Время Москвы, как города возможностей, бесспорно утро, и осень – как начало жатвы. Несмотря на мой совизм (друзья раньше двух часов дня мне не звонят в выходные), иногда я выбираюсь в центр рано и очень остро чувствую просыпание столицы к новым свершениям.
Время Питера – ночь и весна, когда начинается чудо разводных мостов и звучат скрипичные вальсы Штрауса над Дворцовой площадью… Мистический бал призраков.

Сколько детей у разведённых мостов? Столько же сколько мертвецов: первородный грех отбирает бессмертие. Интересно, как кареты “скорой помощи” успевают? Или философски не торопятся?

“Петербург – город мостов”. Хочется добавить – через вечность.

Интернет мне не дал ответа на вопрос “о 7 мостах” (моё заветное место Питера, я точно помнила: должны быть), а кораблик привёз на скрещение Крюкова и Грибоедова каналов. Здесь средоточие мостов, нигде в Европе больше такого не увидите.

Этот район очень любили Блок и Ахматова. Где-то рядом есть дома “3 сестры”, где Пушкин встретил Анну Керн и написал потом “Я помню чудное мгновение”.

Застывшее в камне мгновение – вот что роднит Петербург с тайной египетских сфинксов и Атлантидой античности.

Здесь же неподалёку, в Богоявленском соборе отпевали тех, кто не вернулся из моря. И Ахматову…

Катя показала мне культовую питерскую улицу Джона Леннона. Одно из последних пристанищ хиппи в нашем суетном мире войн…

Вряд ли я бы нашла её сама, хотя жила на Пушкинской, т.е. через сквозной двор от неё. Жёлтая субмарина, солнечная улица желаний начинается из дома, это улица внутри улицы. Волшебство разворачивающегося на глазах пространства.

Загадала долгой жизни своим героям.

И нашла дом герою моего нового романа, Андрею. Будет жить на Пушкинской. Угловой дом на Невский. Сын известного учёного может себе позволить. Это старые дома, где многие скупали несколько комнат (2 шага на 5 шагов, у меня была такая комната в хостеле) в коммуналках и создавали из них вполне просторные  квартиры в центре.

А ещё у него будет настоящая питерская парадная, вот такая:

Санкт-Петербург и Москва для меня, как Небо и Земля. И, наверное, потому что меня вечно носит в облаках, Земля притягивает.
Люблю Москву бесконечно. Иногда кажется, в поездках и путешествиях ищу её Лицо, разглядываю в зеркале многих-многих других городов.
Москва – моё вечное возвращение.